.
Впервые за год проспала безмятежным сном до утра. Разбудил запах свежезаваренного кофе. На столе — любимый и знакомый с детства завтрак: брынза, сепарированная сметана, сливочное масло из маслобойки — жёлтое, солоноватое, варенье — ореховое и обязательно инжирное, мёд, подрумяненные ломти местного ноздреватого хлеба. Амаркорд души моей, родители, заняты каждый своим делом: мама готовит, папа сражается с ноутбуком. Зашла на кухню, когда мама возмущённо высказывала своему супругу:
— Ты задаёшь вопрос, но не выслушиваешь ответа!
Папа:
— А зачем мне твой ответ? Мне главное вопрос задать, остальное не имеет значения!
Мама теряет дар речи. Оборачивается ко мне, разводит руками. В этом жесте всё: пятьдесят с лишним лет брака, пять детей, любовь и голуби, орлы и куропатки. В этом жесте — соседка Марус, замершая на пороге в позе древнеегипетской плакальщицы: "Надя джан, твои дочери снова оборвали мой виноград! Нет, ты не думай, я не против, но Гамлет буквально вчера обработал его медным купоросом. Ничего им от медного купороса не будет, говоришь?(с явным сожалением) Да кто бы сомневался, что с ними что-то станется, я просто так, предупредить!"
.
Пока я вспоминаю, взаимные обвинения родителей выходят на новый виток.
— Может я смогу помочь? — вступаю в битву бастардов конницей рыцарей Долины я.
— Да разобрались уже! Твой отец забыл вытащить наушники, зудел и зудел, что звук ноутбука пропал! Главное не докажешь, что сам виноват!
— Конечно ты виновата! — подаёт голос папа.
— Я бы на твоём месте его убила, — подзуживаю я маму.
Она со стуком ставит передо мной тарелку с творожной замазкой.
— Ишь, вылупилось яйцо, родителей стравливает! Ну-ка ешь!
Ем.
.
Выбирались из Еревана в Берд по самой жаре. С нами ехал старик, которого забрали из больницы. Ноги у него не сгибались, потому пришлось отодвигать до упора сиденье. "Инфаркт и инсульт", — шёпотом сообщил водитель.
Редко кому дано выжить после инфаркта и инсульта, подумала я. Видно этот старик сделал столько хорошего, что провидение дало ему шанс пожить ещё немного.
Меж тем старик сидел с вытянутыми ногами, молчал о своём. Заговорил, когда машина уже въехала в его деревню. Торопливо, боясь не успеть, он принялся рассказывать, зажёвывая окончания слов, как однажды из оврага выскочили два зайца, поскакали впереди машины — трогательные такие: пушистые комочки хвостов, нежные ушки. Он погнался за ними, но не догнал, потому что путь машине перегородил огромный валун.
— Хоть бы одного задавил, — с сожалением закончил свой рассказ старик и умолк, словно умер.
Я поймала в зеркале заднего вида взгляд водителя, поджала губы.
Выбирался он из машины невыносимо долго и подробно: сцепит руки замком под коленом, повернётся с кряхтением так, чтобы вытащить в распахнутую дверцу одну ногу, потом проделывает те же манипуляции с другой ногой. Сын суетится рядом — папа джан, папа джан!
"Что скажешь?" — спросила я у водителя, когда мы отъехали.
Он рассмеялся — не обращай внимания и не расстраивайся.
— Подумать только — человек выжил благодаря титаническим усилиям врачей, и теперь сокрушается о том, что не задавил зайцев! Хотя бы одного! — передразнила скрипучий голос старика я.
— Жизнь, эли.
Жизнь, не стала спорить я.
.
Из подслушаного:
— Маленькими наедимся от пуза чёрной туты, а ещё густо обмажем ей лицо. Прибежим к бабо, она старенькая была, подслеповатая, не узнавала нас, пугалась. Приложит ладонь козырьком ко лбу, прищурится, разглядывает — цыганята вроде? Нет? А чьи тогда будете?
Узнав своих правнуков — страшно ругалась, обзывала безголовыми ишаками. Мы радовались, смеялись. Счастливые дураки…
— О чём жалеешь?
— О том, что пугали её. Знаю, она не обижалась. Но я всё равно сейчас на себя из-за неё обижаюсь.
.
— Наши матери всю жизнь покупали нам трусы с начёсом, до колен, системы «сдохни секс».
— А вы чего?
— Выжили. И даже своим умом пришли к пониманию, что армянская женщина и секс — понятия не взаимоисключающие, а скорее даже одного порядка.
.
— Вот это растение у нас называют травой отшельника. Её коровы не едят.
— Почему?
— Потому что они коровы, а не отшельники!
.
Между двумя дорогими иномарками приткнулся разбитый, насквозь ржавый жигулёнок на последнем издыхании. На боку гордая надпись: "Police".
Всё, что вы хотели знать об Армении.
.
Уезжаю, оставив своё матевосяновское сердце в горах.
В Ереване знойное лето. Есть невозможно, спать — тоже. Но голодной оставаться нельзя, может разболеться голова. Заказываю кофе и гату в номер. Гата в «Республике» совершенно фантастическая, её подают горячей, со взбитым сцеженным мацуном и клубникой. Девочка заносит в номер поднос, косится на мой открытый ноутбук:
— Пишете?
— Пишу.
— Про Берд?
— Да.
Уходит, довольная.
В Армении ты везде немного ребенок и каждый тебе немного взрослый: «Пишешь, бала джан? Молодец! Ты главное не отвлекайся, пиши!»
В этой стране каждый тебе немного ангел-хранитель.
