Военное кладбище на Ераблуре затопило трёхцветной волной. Сотни флагов, подхваченных ветром, гудят-звучат настойчивым морским прибоем.
Ален лучезарно улыбается с надгробного камня. Вчера ему исполнилось бы 22.
Урони нам с неба три яблока, мой мальчик, подскажи путь к спасению.
Прощай, мой мальчик, прощай. Твою улыбку я навсегда сохраню в своём сердце.
Ереван вытащил из картонного конверта пластинку, завёл патефон. Включил джаз.
Подсунул рассказы Натальи Мещаниновой. Было так, будто разорвали грудную клетку и проорали туда страшные и вязкие слова. Пришлось какое-то время дышать через трубочку. Потом отпустило, конечно. Хорошая литература неизменно выведет тебя из тёмного леса к бархатному полю и легонько толкнёт в спину — а теперь иди. Живи.
На Каскаде, в центре искусств Гефесчяна, выставка картин Карена Оганяна. Сходите, если вы в городе.
Если нет такой возможности — найдите страницу Карена в Сети, посмотрите его «Реальные утопии».
И пусть вам будет так же хорошо, как было мне.
Друг, уступив просьбам, встретился с чиновником. Тот попросил не быть безучастными к происходящему в Армении.
— Не быть безучастным — это как? Вешать вас по очереди? — спросил друг. — Лучше не мешайте нам делать всё, что в наших силах, чтобы вытянуть страну.
Помогать. Помогать. Помогать. Другого способа борьбы в эти сумасшедшие времена нет.
Ереван включил джаз. Запрыгнул на жестяные крыши наглым дворовым котом, выгнул спину, выпустил когти. С тьмой, пришедшей со Средиземного моря и пытающейся накрыть ненавидимый прокуратором город, решил повременить. До месяца ниссана время есть, а дальше никуда не денется — потерпит.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Верить. Дышать. Жить.
И — не забывать.
