Но в квартире сестры их не оказалось, потому мясо пришлось мариновать по старинке.
Нарезала свиную шейку, щедро посолила, растёрла в ладонях сушёный горный цитрон, добавила полукольца репчатого лука (немного, чтобы он не перебил вкус мяса), припорошила молотым красным перцем, нежно перемешала — никакого насилия. Убрала на час в холодильник. Рукам было счастье.
Включила духовку на 180 градусов. Тщательно перемыла мелкую картошку, не давая обсохнуть, густо обваляла в белой муке — прямо совсем густо, чтобы образовалась корочка из муки. Надколола каждую картофелину зубочисткой. Поставила в нагретую духовку.
Пока мясо жарилось, картошка запеклась. Осталось всего ничего: стряхнуть с картофелин муку, и, разрезав пополам (в идеале нужно разрывать, но это испытание для самых стойких), посолить и поперчить.
Открыла мамины баночки с аджикой и печёными, с дымком, баклажанами.
Нарезала брынзу. Сполоснула тархун с котемом.
Разлила по бокалам вино — тёмно-красное, с отчётливой кислинкой. Кто любит Кьянти, оценит.
Можно было, конечно, ледяную водку — её гнали из винограда сорта ркацители. Но мы оставили её для хаша. На днях у нас будет хаш.
А пока — жареное мясо с печёным картофелем.
Ели, небрежно разрывая полотно лаваша, на котором от жара тонира проступили старинные армянские заклинания: любить, верить, работать, жить.
И было нам счастье.