- А ты ему изменяла?
Он пил у меня как проклятый... Поля, говорит, ты мне ребёнка не родила... Поля, говорит, я тебя убью когда-нибудь вот этим вот топором, Поля... Напьётся, ляжет поперёк кровати, заснёт, обоссытся, - она возмущённо поводила плечом. Я ему не изменяла. Я знаю, он бы меня убил.
Детей не было, да. После войны мужиков стало мало, и одни бабы поднимали новые корпуса АЗЛК. Тяжести таскали, мешки с цементом. Худющие, двужильные.
Жить не на что было. Восемь девок в комнате общежития, одно приличное, купленное вскладчину, платье на всех. Синее, в мелкий горох, с белым воротничком и перламутровыми пуговичками. Одна пара босоножек. Вот в этом платье и босоножках я и залетела. Залетела, да. От женатого мужчины. А куда мне рожать? Вызвали какую-то бабку-повитуху, она принесла с собой крюк такой, по виду большой гвоздь, изогнутый с острого конца. Прокипятила она его и вставила в меня. И я от боли потеряла сознание. Потом я похоронила все кровавые тряпочки под вербой. Сложила в коробочку и похоронила. И бог не дал мне больше детей.
Она ежечасно повторяла про себя молитву Божьей Матери Державной, вымаливала грех за невинно убиенное дитя. Ходила в церковь. Ты напиши, говорит, как деда с бабушкой звали, я попрошу, чтобы батюшка их в молитве за упокой помянул. Разворачивает листок, читает по слогам - нерусские какие-то имена, говорит. Так ведь и я не русская, тётя Поля. Нет, говорит, ты у меня самая что ни на есть русская!
Ходила к ней какая-то бывшая монахиня, усатая грузная тётка с хорошо поставленным басом, жидкий пучок волос на макушке. Выговаривала ей, только и слышно было из-за стены бубубу, бубубу. Она уйдёт - и тётя Поля ходит по квартире сама не своя. Валентина Никифоровна говорит, что я грешным делом занимаюсь, комнату тебе сдаю за сто долларов. Но я же не могу на одну пенсию жить? Я ведь с голоду помру, если не буду комнату сдавать!
-Ну зачем ты её на порог пускаешь, она же тебе всю душу вынимает,- не выдерживала я.
Да дочка, да. Сказала, украдкой глянула в мою сторону, повторила шёпотом "дочка". Я знала, как ей было важно в эту минуту, чтобы я подошла и обняла её, но что-то меня удерживало, молодая была да глупая... А она смотрела какое-то время, потом повернулась к окну, и я навсегда запомнила её в этом оконном проёме...
Через неделю налетела сводная сестра, что ты её дочкой называешь, кричала, ты ещё пропиши её у себя! Тётя Поля после её ухода долго плакала у себя в комнате.
Когда я съезжала, она стояла в дверном проёме и рыдала в голос.
Умерла через год.
Такая у меня была тётя Поля.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →